В новом выпуске программы
\»Гражданин и закон\» на радио \»МедиаМетрикс\» речь шла о
современном юридическом образовании. Гостем ведущей Юлии Мелейко стал директор
Северо-Западного института Российской академии народного хозяйства и
государственной службы при президенте Российской Федерации Владимир Шамахов. Он рассказал о том, как образовательная реформа
изменила процесс обучения в Академии, а также о том, почему, несмотря на
насыщенность рынка специалистами, спрос на выпускников РАНХиГС по-прежнему
высок.
Уже шесть лет ведется реформа российского образования, и мой
первый вопрос – как это отразилось на вашем
вузе, на подготовке абитуриентов и вообще на системе обучения?
На наш вуз каким-то кардинальным образом не повлияло. Хотя, конечно, были
определенные сложности, методологические, прежде всего, с переоформлением
программ. Но если говорить о качестве, а это главное, что характеризует учебное
заведение и вообще всю модель образования, то, как мне представляется, в целом
по России переход на болонскую модель, состоящую из 4 лет бакалавриата и 2 лет
магистратуры пока к улучшению качества не привел. Но шесть лет – это не очень
большой срок, особенно для тех объемов, которые характерны для российской
действительности. Вообще в теории управления считается длинный цикл, который
помогает реализовать серьезные, качественные сдвиги – это 25 лет, возраст
одного поколения. И на сегодняшний день, по опыту работы со студентами, с
абитуриентами, с выпускниками, и с их родственниками, родителями, они сегодня
выступают заказчиками образовательных услуг во многом, речь о платном
образовании – они все-таки больше склоняются к прежней форме, к специалитету.
Если сравнивать предпочтения, это, конечно, зависит от самого направления, как
раньше специальность называли, и зависит от авторитета вуза, от качественных
показателей научно-педагогического коллектива. Но вот если при прочих равных,
то специалитет, а это пятилетнее образование, без разбивки на 4 и 2, он
предпочтителен. Во многом это, наверное, связано с тем, что у нас пока, за счет
маленького периода функционирования болонской модели, воспринимают как бы
высшее образование, разбитое на две ступеньки. То есть первая бакалавриат, а
потом сразу нужно идти в магистратуру, и идти по тому же самому направлению.
Подавляющее большинство считает, что это так. На самом деле, опыт тех национальных
образовательных систем, которые давно исповедуют болонскую модель,
свидетельствует о том, что в магистратуру сразу после окончания бакалавриата
идет не более 40%. Остальные после бакалавриата идут и работают – в Европе, в
Америке, во многих странах Азии. Они идут работают – и бакалавриата достаточно
для того, чтобы занимать любые должности, кроме высших должностей. А некоторые
на высшие и не претендуют. Это во-первых. А во-вторых, поработав какой-то
период уже, выпускники, молодые работники более осознанно понимают, что им
необходимо для дальнейшей карьеры, для дальнейшей своей профессиональной
траектории. И они выбирают, таким образом, направление магистратуры, которое им
пригодится уже в окончательно избранном карьерном пути. И поэтому многие идут в
магистратуру – уже если идут, то идут не на первичное образование. Условно
говоря, закончил экономику, а полезнее будет юристом или государственное и
муниципальное управление. Если ГМУ закончил – может, полезнее психологом, или
экономика и финансы. То есть эта модель правильная и более оптимальная. Но у
нас, в силу короткого пока опыта, подход несколько иной. Мы живем в тех
условиях, в которых живем. Применительно к нашему вузу, к Северо-Западному
институту управления, мы не испытываем каких-то непреодолимых трудностей.
Является ли переход на болонскую модель причиной популярности, роста числа
поступающих к нам, трудно сказать. Может быть, это повлияло, может быть,
повлияло, что мы объединились в один очень большой вуз – Российскую академию
народного хозяйства и государственной службы при президенте, или сокращенно
Президентская академия. На сегодняшний день это самое большое учебное заведение
России и Европы, 180 000 студентов, филиальная сеть практически во всех
субъектах Российской Федерации. В общем, это тоже дает свой мультипликативный
эффект. По крайней мере, за последние годы, пять лет, что я руковожу
институтом, по поступлению на бюджет мы 4 года подряд занимаем первое место, у
нас самый большой конкурс в городе, в этом году 80 заявлений на место, в целом,
не по отдельным направлениям. По отдельным в некоторых вузах больше, но вот
если в целом, у нас самый большой. И на платное мы занимаем третье место в
городе, нас обгоняет только Санкт-Петербургский экономический университет и
Политехнический университет, не намного. Мы, в свою очередь, обгоняем
университет Герцена и СПбГУ.
Несколько недель назад в Государственной Думе
рассматривалась возможность введения дополнительных экзаменов. Как вы
относитесь к данной инициативе? Ведь на сегодняшний момент, чтобы успешно
закончить школу и поступить, нужно сдать только Единый государственный экзамен.
Отчасти в связи с накопившимся общественным мнением,
сознанием, отчасти от смены руководства Министерства науки и образования,
сейчас прослеживается тенденция к тому, чтобы сделать Единый государственный
экзамен более вариативным, не отказываясь от него в целом как от базовой
платформы для оценки качества выпускников. Его дополняют некими иными еще
испытаниями. На мой взгляд, это оправдано. Все-таки нужно поднимать престиж
школьного образования, среднего общего образования, педагогов, поднимать
значимость выпускных экзаменов, которые ЕГЭ называются теперь, и создавать
открытую, конкурентную площадку, среду для абитуриентов из любых школ нашей
страны. Это оправдывает себя и, кстати, это поднимает качество. Вот в последние
годы, особенно три последних года, качество абитуриентов растет, и ЕГЭ играет
положительную роль. Осознанное, постепенное добавление к ЕГЭ – это оправдано,
на мой взгляд. И наш опыт об этом свидетельствует. У нас из 14 образовательных
направлений, на которые мы принимаем студентов, в двух есть дополнительные
испытания. Это таможенное дело, специалитет – там сдается дополнительно история
таможенного дела, и журналистика – в
журналистике сдается специальность. Остальные 12 мы принимаем только по ЕГЭ.
Вы планируете расширять список таких предметов или тенденция
идет наоборот, к сокращению?
Мы не считаем, что это особенно оправданно. Только на
отдельные, достаточно специфические направления, может быть, стоит по одному
испытанию вводить, но не более того. В этом году и следующем мы не планируем
вводить дополнительные испытания. Другое дело, что очень важна, скажем,
мотивированность абитуриентов на выбор вуза и на выбор образовательного
направления. Вот над этим мы активно работаем. Но мы это делаем не через
дополнительные испытания уже при поступлении, а делаем это при работе со
школьниками в период их обучения. То есть у нас развиты многие формы работы со
школьниками, в частности, малые факультеты, которые есть при всех
образовательных направлениях, где ребята по воскресеньям на добровольной основе
бесплатно в течение последнего года обучения в школе общаются с нашими
педагогами, в наших аудиториях, с нашими студентами. Это помогает им лучше
оценить и собственное отношение к тому или иному учебному заведению, к тому или
иному образовательному направлению, и оценить само это учебное заведение. А мы
в этот период проводим предварительное тестирование по перспективам тех или
иных ребят. И стараемся им иногда неназойливо подсказывать, какое
образовательное направление для них, с нашей точки зрения, будет более
приемлемым и перспективным.
Как раз об этом хотела спросить. Проводите ли вы какие-то
психологические тесты с абитуриентами? Ведь может быть, что у кого-то вообще
нет склонности к управленческой деятельности.
Да, это мы делаем. Мы делаем не только с абитуриентами. Мы
это делаем со всеми у нас обучающимися, с теми, кто поступил к нам. Потому что
две трети же у нас поступает приезжих, это такая адекватная общегородской
динамика, в целом по Санкт-Петербургу две трети – это приезжие. Раньше было
меньше, но когда ЕГЭ стал единым, это динамически увеличило долю. Я лично
считаю, что ничего плохого в этом нет, Петербург так же, как и Москва, всегда
был столицей образовательной, научной в том числе. Всегда, во все времена
Петербург готовил инженеров, экономистов, юристов для всей страны. Поэтому,
конечно, с ними мы не успеваем провести предварительно. С петербургскими я
рассказал, как мы работаем. Поэтому мы в период обучения это делаем. Более
того, мы обязательно проводим некие психологические тесты, исследования и для
уже действующих специалистов, управленцев, которые у нас проходят повышение
квалификации и переподготовку, а это десять тысяч человек каждый год. Мы делаем
это с их же согласия, это конфиденциально, конечно, эти данные только им
сообщаются. Мы считаем это оправданным. Это всегда помогает принять взвешенное
решение.
Вот если, например, студент уже, а выясняет, что нет у него
склонности к управленческой деятельности или к той специальности, на которой он
в данный момент учится – что, как правило, происходит в таких ситуациях?
Ну, во-первых, он может, в общем-то, через год перевестись.
Во-вторых, мы вообще исповедуем такой максимально практикоориентированный
подход, поэтому дополнительные компетенции даем через формы дополнительного
профессионального образования. Уже в период обучения мы предлагаем более 50
программ, по которым наши студенты, и не только наши, любые студенты,
работающие люди могут повысить квалификацию. Они разные формы, от 18 часов до
720 часов, с официальными квалификационными свидетельствами. Это и владение
языком, это владение программой С1, это владение деловым этикетом, протоколом,
электронным документооборотом, навыками психологии, навыками публичного
выступления. Их очень много. В принципе, они помогают каким-то образом
подкорректировать существующие общеобразовательные стандарты.
А что касается специфики обучения? Известно, что выпускники
Академии очень востребованы в государственных органах. С чем это связано?
Скорее, надо спрашивать об этом у работодателей. Я имею
возможность с ними достаточно регулярно общаться, поэтому выражу отчасти и их
точку зрения, она совпадает с моей. Первое – это то, что мы изначально
исповедовали совмещение двух типов образования у себя в Академии. Это я уже
упоминал, это подготовка после школы, студентов готовим, и параллельно работаем
с действующими различного рода работниками, прежде всего, управленцами. Причем
самых разнообразных сфер. У нас работают преподаватели, которые
рассматривают реальную среду, реальные
кейсы. Мы также используем проектный подход, который состоит в том, что уже даже
курсовые работы, не говоря про дипломные и участие в различной
исследовательской деятельности студентов, магистрантов, аспирантов, выполняются
только на те темы, которые востребованы, актуальны для реального сектора
экономики, для реальных отраслей, для корпоративного бизнеса, для госслужбы.
Это не абстрактная «Закономерность партийного руководства производство галош на
Красном треугольнике в 1937-1939 годах», раньше такие темы были. Сейчас мы
берем конкретно сегодняшний день, который сами эти органы, организации, фирмы,
компании сами – у них нет времени над ними работать исследовательски, но для
них они важны. Вот мы этот набор собираем каждый год и потом его даем нашим
студентам, аспирантам, молодым преподавателям и для их учебной деятельности, и
научной деятельности. Второй в этой же серии – это базовые организации, больше
10 базовых организаций, на которых мы создали кафедры. Наши студенты и
преподаватели ходят туда на практику и стажировку, и не просто приходят и их
занимают чем попало, бумажки подшивают, как часто со студентами обходятся. Они
уже приходят туда подготовленные, они знают объем работы, который им необходимо
выполнить. И эта работа – она важна и для этой организации. Также руководители
и сотрудники всех этих организаций читают у нас лекции, ведут семинарские
занятия, обязательно принимают государственные экзамены. То есть для
государственных комиссий у нас более 50% представители работодателей. Плюс
международные обмены, активное участие в академических обменах с государствами
Европы и Азии, и Южной Америки. Это тоже позволяет ребятам оценить себя с
позиций международных стандартов. И они потом, конечно, гораздо увереннее
держатся и в наших российских организациях. Ну и последнее, я думаю, но не
последнее, что я упомяну, так сказать, крайним, как теперь говорят – это
активная общественная студенческая жизнь. У нас больше 30 объединений различных
студенческих, где ребята могут в полной мере себя проявить.
В апреле в одном из интервью вы говорили о сложности
обучения мальчиков, это было связано с тем, что нет военной кафедры. И вы
говорили о создании специальных центров подготовки молодых людей. Удалось ли
это уже реализовать, и как они будут функционировать?
Во-первых, это крайне необходимо, поскольку на сегодняшний
день в органах исполнительной власти, прежде всего, почти две трети составляют
особы женского пола. Это само по себе совсем неплохо, я считаю, что во многих
категориях женщины успешнее работают, но две трети – уже многовато, во-первых,
и у нас две трети поступает девочек, хотя мы готовим будущее поколение. Тем
самым мы, в общем, превращаем мужчин в меньшинство, что не совсем правильно. И
во многом это связано с отсутствием кафедры и военной подготовки. Два пути мы
рассматриваем – военной кафедры и новую форму, появившуюся несколько лет назад,
учебный центр при военном учебном заведении. Мы посчитали, что второй путь
более перспективный, поскольку на военной кафедре свои, штатные преподаватели,
большинство из них уже уволенные со службы, база материальная тоже устаревшая,
и качественных знаний там современных трудно дать. Поэтому организация занятий
студентов мужского пола при учебных центрах военных академий, а их в Петербурге
достаточное количество, нам представляется более эффективной. Они год
занимаются по субботам, полный рабочий день, с элементами военной подготовки,
плюс специальные знания. И выходят как прошедшие действительную военную службу.
С Министерством обороны мы в активном контакте находимся, у нас была
договоренность с одной из военных академий, расположенных в Петербурге, но
Министерство посчитало, что нам нужно для совмещения наших гражданских
специальностей и военно-учетных специальностей перейти в другую академию,
поэтому мы чуть-чуть замедлились. Но со следующего учебного года у нас будет
такой учебный центр, и все наши мальчики смогут, при желании, без отрыва от
основного образовательного процесса, без увеличения его срока, за счет выходных
дней пройти действительную военную службу и тем самым быть полностью готовым к
выполнению любых гражданских задач, которые перед ними поставит государство.
Я правильно понимаю, что впоследствии количество
абитуриентов мужского пола должно увеличиться?
Да, мы на это очень рассчитываем. Мы не хотим, чтобы у нас
девочек было меньше, но мальчиков если будет больше – мы будем это приветствовать.
Что касается дальнейшего трудоустройства выпускников – вы
сказали, что все практически успешно устраиваются. Но не перенасыщен ли рынок
Петербурга вообще специалистами в этой области?
Проблема есть, хотя я не разделяю известную достаточно трактовку
о том, что у нас слишком много юристов, экономистов. У нас не слишком много
юристов и экономистов, у нас, к сожалению, не все они достаточно качественные.
Хороших юристов и хороших экономистов не много, а мало. И здесь, мне кажется, наше министерство
должно более жестко, они начали эти меры осуществлять, но надо быть еще более
жесткими. Например, если мы институт управления – мы не готовим дантистов, мы
не готовим артистов, понимаете? Мы готовим те направления, которые необходимы
для комплекса управленческой деятельности. А многие другие учебные заведения
позволяют себе взять любое, ну, ветеринарное там, допустим. Но они готовят
государственных и муниципальных управленцев, они готовят юристов. Ну как? У них
нет специалистов достаточного количества. Это невозможно – набрать хороших
специалистов, это дефицит, их трудно найти, трудно к себе заманить, им нужно
хорошие деньги платить. И невозможно по каждому направлению иметь
квалифицированных педагогов, квалифицированную базу практик, и так далее. Поэтому
они и выпускают специалистов, которые слабые. Которые, тем самым, снижают
потенциал этого направления, этой специальности. То же самое – государственное
и муниципальное управление. У нас еще в позапрошлом году 32 вуза готовили
специалистов по государственному и муниципальному управлению. Это немыслимо.
Поэтому я считаю, что должна быть достаточно четкая специализация у вузов,
должны быть достаточные компетенции, достаточно подготовленный персонал,
который будет готовить по своим, по основным специальностям. Если работодатели
будут ориентироваться не название специальности, написанное в дипломе, а на
характеристики вуза и на те компетенции, которыми обладает выпускник – тогда их
не будут брать на работу некачественно подготовленных. Тогда и в этот вуз, на эти
специальности, поступать не будут.
Я знаю, что в июле этого года вы подписали договор о
создании учебно-научного центра «Международное парламентское сотрудничество».
Расскажите немножко подробнее, что он будет из себя представлять?
Мы давно и
плодотворно сотрудничаем с Межпарламентскими ассамблеями – сначала это была ЕвраЭС,
потом она прекратила существование,
теперь это Парламентская ассамблея СНГ. И наши студенты, совместно с ребятами
из Беларуси и Казахстана, создали Молодежную межпарламентскую ассамблею. Выяснилось,
что законодатели всех уровней зачастую не очень подготовлены к осуществлению
своих функций. Они весьма, может быть, харизматичны, за счет этого их избирают
в разные органы законодательной власти. Но знания их зачастую общие, а
специальных не хватает. Для того, чтобы они были на уровне тех надежд, которые
на них возлагают избиратели, мы посчитали правомочным дополнительно их готовить
по ряду дисциплин. Дипломатов вообще сложно готовить, но для межпарламентской
деятельности, особенно в евразийском пространстве, это имеет свои резоны,
поскольку на сегодняшний день Евразийский союз построен по квотированию. То
есть приходит от каждого государства определенное количество людей. Они в
данном случае делегированы государством, и реализуют интересы, прежде всего,
своего государства. Поэтому в этих руководящих органах достаточно сложно
бывает, в общем, договориться о каких-то консенсусных вещах, а они необходимы
для динамичного развития. Поэтому мне представляется гораздо более
перспективным, если бы они учились вместе. Учились вместе, жили вместе, и потом
вместе приходили бы на работу в этот орган – им гораздо легче было бы понимать
друг друга и договариваться по насущным вопросам. Вот мы теперь планируем и
такую программу, когда от каждого государства в одну группу будем включать по
несколько представителей, они будут там сначала на уровне магистратуры, а в
перспективе, может, и бакалавриата, готовиться к превращению в лидеров
евразийского пространства.
Беседовала Юлия Мелейко
